Кристиан Лубутен
Хорошее место — Второй аррондисман. За одним углом суетится улица Сент-Оноре, за другим важничает Вандомская площадь. Типичный османовский дом, они во Втором на каждом шагу. Парадная часть для хозяев, обслуге — chambre de bonne, клетушки под крышей. Сейчас барон Осман свои дома не узнал бы, они перевернулись с ног на голову: в квартирах обустраиваются стоматологи с ветеринарами, а современную буржуазию тянет на чердак.
Вот и Кристиан Лубутен ютится под красной черепичной крышей. А почему нет? Не может же он, заставивший женщин ходить на шестнадцатисантиметровых каблуках, жить в подвале — ему нужна высота. Лифт тащится только до четвертого этажа, в мансарду ведет лестница — она теперь часть квартиры. Лубутен выкупил сразу целый этаж с несколькими комнатами для нескольких условных нянь — и переделал в большой светлый лофт с открыточным видом на парижские крыши.
Но Париж у него только за окном, внутри же собралась вся география мира. «Эти большие портреты я купил в Тегеране. Тарелка из Ченная, с юга Индии, — шаркая бабушами, хозяин начинает экскурсию по своим владениям со столовой. — Скульптура Лаланнов местная, статуэтка африканская. Корзины с Филиппин. Простые, но я их обожаю. Дверные ручки из Сирии, XI век. Зеркало египетского происхождения. Старые зеленые двери с резьбой — из Каира, увидел их на каком-то базаре и сразу щелкнуло: «Мое!»
Второй большой портрет на кухне, иранского ходжи, Лубутен приобрел в Тегеране. На потолке – итальянская лампа 1920‑х годов
Один из двух больших портретов на кухне – испанская герцогиня XVII века, ее Кристиан привез из Севильи
Дизайнер предпочитает контролировать свою планету: «Беспорядок возможен, но только срежиссированный». Он страстно любит Египет, Сирию, Марокко, но воссоздавать у себя Ближний Восток не намерен. Говорит, что кальки бездуховны. Его выбор — эклектика: все хорошо, что по душе. Совместить душу с пространством помогали старинные товарищи — декоратор Жак Гранж и галерист Пьер Пассбон. Комнат как таковых в квартире нет, она просто разделена на две части. Большая гостиная, которая заодно является домашним офисом, — сотрудники бывают тут едва ли не чаще, чем друзья. И личная зона — спальня, гардеробная, ванная комната.
Мансардные окна давали мало света — Лубутен пробил дополнительные, в форме призм. Из индейского головного убора с мощными перьями, который много лет назад привез из Южной Америки, сделал раму для зеркала в гостиной. Деревянные панели на стенах, буазери, которые из королевских интерьеров перекочевали во все богатые французские дома, — заказал парижским краснодеревщикам.
Кристиан очень ценит эту профессию, которая объяснила ему, что ручной труд стоит дорого, — краснодеревщиком был его отец. «Я смотрел, как он работает. Помню деревянные фигурки у него на столе. Мама была веселой, общительной, а он мне трех слов за всю жизнь не сказал. Подростком я злился, что отец меня ничему не научил. Только после его смерти я понял. За него говорили вещи. Жаль, что ничего не сохранилось. Но теперь я знаю, что моя маниакальная страсть к предметам — от отца. Я научился их слышать».
На стене: фотографии режиссера Дэвида Линча для совместного с Кристианом Лубутеном проекта Fetish. Резная дверь – с базара в Каире
Балкон-мушараби для гостиной был заказан в Египте. Под потолком – чучело пумы, на столике – скульптура Жанин Жанет. Английский в египетском стиле диван вышит в ателье Jean François Lesage
Вещи в квартире рассказывают Лубутену о дальних странах, и он умеет дирижировать этим многоголосьем. Его любимый икат — узбекский, почти весь текстиль в доме приехал из Бухары. Но похожий рисунок коллекционер отыскал и в Японии, и в Нью-Мексико. Узбекское сюзане с яркими цветами, птицами и солярными знаками дизайнер набросил на спинку дивана в гостиной — оттуда оно шлет приветы на пол, где разлегся «русский» ковер из коллекции Ива Сен-Лорана. Ровно по его периметру выстроился мебельный ансамбль французского дизайнера Жана Ройера — прекрасно сохранившийся винтаж пятидесятых. Он называется «Белый медведь». «Здесь я в надежных лапах», — хозяин нежно гладит плюшевое кресло.
С некоторыми вещами связаны личные воспоминания. Лампа-аквариум, которая вытянулась посреди гостиной, — это символ детства. Кристиан говорит, что с ней знаком каждый парижанин его возраста. Лампа стояла в магазине на Елисейских Полях — дети липли к витрине, смотрели на синие пузырьки. В восьмидесятые этот светильник стал звездой — в фильме Жан-Жака Бенекса «Дива» в его компании в пустом лофте красиво скучала главная героиня. «Я увидел такую же звезду, но поменьше, на блошином рынке, — объясняет Лубутен. — Торговец сказал, что у него есть и оригинальная, но продавать отказался категорически, она ему тоже была дорога как память. Ровно до тех пор, пока он не решил уехать из Парижа». Антиквар, естественно, заломил цену. Лубутен, ясное дело, заплатил.
В гостиной диван дизайна Жана Ройера. На столике из Сан-Паулу – лампа из галереи Réfractaire на бульваре Сен-Жермен. На полу – «русский» ковер из дома Ива Сен-Лорана
Не даром обошлась ему и настенная лампа середины прошлого века в виде длинной руки, сжимающей в кулаке строгий плафон-колпак. Она занимает почетное место в спальне. Еще бы — ведь с ней связана история открытия первого магазина Christian Louboutin в пассаже Vеro-Dodat. Молодой дизайнер шел по нему, увидел лампу и разговорился с галеристом. «Я пожаловался, что мне осточертело работать на других, — сменю, пожалуй, профессию обувщика на что-нибудь еще. И тут он мне предлагает взять в аренду освободившийся в галерее магазин. Так все и началось». А лампа меж тем уплыла из-под носа в Лондон. Лубутен за ней. Настиг ее у знакомого владельца галереи Дэвида Гилла: «Тот, увидев мой азарт, поднял цену в четыре раза! Хотите совет? Никогда не показывайте продавцу свою заинтересованность. Никогда!»
Этот человек торговаться умеет. Маски, которые висят в его квартире, — результат страстной охоты. Кристиан наступает по всем фронтам — от Франции до Мексики. Дилеры, аукционы, рынки. Почему маски? «Мир моды — это мир масок. Одежда помогает скрыть настоящее лицо, можно с легкостью выдать себя за другого человека. Мне нравится эта идея игры — в интерьерах, в моде и в жизни».
С вещами рачительный хозяин расстается редко. Как правило, они просто переезжают в офис или в другой дом, благо выбор есть. Захотят — отправятся в Египет, надоест — поедут в Ванде на западе Франции. Из последних громких разводов — собрание скульптур Альберто Джакометти. С этими долговязыми исчезающими людьми общих тем для разговора Лубутен, видимо, не нашел.
Главное украшение гостиной – лампа La Vague 1970-х годов. Ей в компанию на парижском аукционе Drouot были куплены две перуанские маски
