Мамы не стало.

Только в доме сразу стало как-то неуютно. Я узнал об этом по дороге на работу. Жена по мобильнику сообщила эту скорбную весть. Мир сразу стал немым, застыл, оглушив меня звенящей тишиной. Двигаясь на уровне подсознания, спешу домой. Приехавшая скорая помощь подтвердила факт смерти. Прибыл участковый. Составил акт. Разговариваю, принимаю соболезнования. Приехали родственники. В доме траурная тишь, и негромкие разговоры, как проводить в последний путь. Я хожу, принимаю какие-то решения, отвечаю на какие-то вопросы и все это мимо моего сознания. Оно до сих пор застывшее.

День похорон. Приехал мулла. Вскоре на кладбище вырос новый холмик. На столбе алюминиевая пластинка на ней имя моей мамы и годы ее жизни. Отзвучали молитвы. Раздал хаир. Народ стал расходиться. Поминки прошли в полном безмолвии. Что я ел, почти не помню, вся еда потеряла для меня вкус и цвет. Шелестели слова молитвы и осторожные шорохи при раздаче милостыни.

Ритуал закончился. День клонился к вечеру. Родственники разъехались. Дети передвигаются неслышными шагами и разговаривают шепотом. Только младшая проявляет свой озорной характер. Ей еще неведома печаль смерти. Жизнь бурлит в ней, это простительно. Жена убирается на кухне. Ее выдает осторожный стук тарелок и звяканье ложек. Я же брожу по дому, переходя из комнаты в комнату. Что-то не дает покоя, вроде что-то я не сделал самого важного.

Взгляд упал на мамину кровать. Смотрелась она особенно сиротливо. Вот и все. День прошел. Первый день без мамы. Утром, иду на работу, все знакомые соболезнуют мне, я им в ответ слова благодарности. Все как-то стандартно, обыденно.

Только один человек мне сказал слова удивившие меня. «Прими соболезнования и не сочти за кощунство, заодно и мои поздравления – ты наконец-то стал взрослым!». Я эти слова пропустил мимо ушей, машинально поблагодарил его и пошел дальше. А вечером после ужина его слова всплыли в моей памяти. Вникнув в их суть, я поразился.

А ведь он правду сказал. До сей поры я действительно был ребенком. Ребенком для моей мамы. Мое детство, оказывается, кончилось только с ее смертью. До этого дня я все еще был чьим-то дитем, теперь же буду кем угодно, мужем, отцом, в будущем дедом, только больше никто не назовет меня ласковым словом « Сын!».

Я этого никогда не замечал, в наивной гордыне мнил себя взрослым, умудренным жизнью человеком. Жил, того не зная, что повсюду за мной следили пусть поблеклые, но смотрящие с любовью родные глаза той, для которой я все еще маленький несмышленыш. Единственная, кому я был воистину дорог.

Мама радовалась моим успехам, огорчалась неудачам. Была в моей жизни незаметной, ничем не досаждая, иногда правда несмело спрашивала о моих делах. Я же в суете дня небрежно отвечал на ее вопросы и что самое постыдное, иногда в раздражении, мол, не до тебя, на что она негромко отвечала «Ладно, сынок. Не переживай так. Все пройдет, все наладится. Только не расстраивайся!». И осторожно, ласково гладила по голове. От ее негромкого голоса моя досада куда-то улетучивалась, я опять становился маленьким, начинал рассказывать все, что угнетало меня.

Матери обладают удивительным даром — умением слушать. После задушевного разговора, камень падал с души, становилось легко. Теперь глядя на ее опустевшую кровать, перебирая ее вещи, с нахлынувшей тоской понимаю: ушло мое детство, растворилось в прошлом. Ушла та, единственная, имевшая право назвать меня сыном, хранившая нить, что связывало с невозвратной счастливой порой, где мама, молодая и красивая, ласково звала меня, я же, неуклюжий боровичок, косолапо перебирая ножками, спешил ей навстречу и яркий летний день заполнялся моим громким счастливым смехом.

До сих пор слышу ее зов из детства «Сынок! Пора домой!»… Как давно это было… Тоска не отпускает. Все в доме напоминает о тебе. Скоро сорок дней, как тебя нет. Сорок дней, как я живу во взрослой жизни. Приедут родственники, мулла прочтет молитвы. Помянем по обычаю. Время неумолимо… С каждым днем все дальше этот скорбный день. Говорят, время залечивает любые раны. Может быть… Только боль по матери не залечишь. -Она вечна!!! Мне же остается, с этой болью молится за тебя и просить:

— Прости меня, мама, за все грехи, вольные и невольные, за мои ненароком сказанные обидные слова. Поверь, я говорил их не со зла, а по глупой дерзости, когда с детским упрямством перечил тебе. Ты хотела как лучше, я же не понимал этого. Мне так горько за эти проступки. Прости, как бывало раньше. Ведь ты — мама! И прощай!!!

источник