Что было раньше: дождь или грибы? «Мертвая древесина выступает еще и хранилищем органической материи, углерода и азота, а также больших запасов воды, — рассказывает Павел Павлачик, польский исследователь мертвой древесины. — Стволы деревьев в речке или ручье формируют водные потоки, направляют их бег, обеспечивают разнообразие русла».

Мертвая древесина регулирует лесную экосистему, влияет на взаимоотношение зверей и растительности. Для одних видов упавшие деревья — тропы, для других — барьеры.

«Мертвые деревья оберегают подрост от поедания крупными травоядными», — продолжает Павел. По словам ученого, некоторые деревья охотнее возобновляются на валежнике. На разлагающихся стволах часто появляются молодые елочки — так они могут выжить в плотном подлеске или в болотистом ольшанике. Поросший крохотными деревцами ствол старого поваленного дерева или пня, а то и полностью заросшая молодыми деревьями валежина — типичная картина для старовозрастных естественных лесов.

Умирающее или даже еще вполне живое дерево одними из первых заселяют грибы.

«Грибные сообщества в мертвой древесине — это очень сложная система, — делится наблюдениями молодая исследовательница из Финляндии Мария Фатикова. — Если грибных сообществ в лесу стало меньше, как по количеству, так и по разнообразию, то это, как правило, тревожный показатель».

По словам Марии, благополучие лесных грибов зависит от большого числа факторов: «Некоторые грибы настолько узко специализированы, что одно и то же мертвое дерево может поддерживать существование множества видов: в процессе разложения дерева одни виды грибов заселяют ветки, другие — дупла, третьи селятся под корой; некоторым грибам нужен свет, какие-то предпочитают тень».

Разлагая древесину, грибы при этом и сами служат субстратом питания для многих насекомых, в особенности для жуков и двукрылых. Насекомые, как и грибы, — утилизаторы древесины. Они участвуют в круговороте веществ в лесу, в том числе чрезвычайно важны для почвообразования. Личинки редкого жука-оленя прокладывают сеть ходов в трухлявой древесине и, разрыхляя ее, обеспечивают доступ воздуха и спор грибов для дальнейшего разложения.

По словам Дмитрия Щигеля, благодаря небольшим размерам, умению летать и чрезвычайно острой чувствительности к запахам, насекомые прямо или косвенно участвуют практически во всех процессах потребления лесной органики, как живой, так и мертвой.

В результате огромный «организм» — лес — функционирует более или менее бесперебойно.

В естественном лесу, где все происходит без вмешательства человека, создается особая организация пространства. Жизнь организмов, неспособных активно двигаться или преодолевать значительные расстояния — а это грибы, мхи, лишайники, многие насекомые, — напрямую зависит от количества мертвых деревьев.

Например, большинству трутовиков для образования плодовых тел и размножения необходимо, чтобы встретились две неродственные грибницы, а это означает, что в какой-то период на один и тот же подходящий ствол должны упасть и прорасти на нем, по крайней мере, две споры. Вероятность успеха такого двойного приземления и заселения стремительно падает с увеличением расстояния до подходящего «нового дома».

Многие обитатели мертвой древесины нуждаются в определенном сочетании уровней освещенности и влажности. Лесные пространства позволяют крылатым подлетать к местообитаниям или гнездиться в естественных укрытиях.

«На болоте Ельня мои коллеги обнаружили гнездо сокола дербника, — рассказывает белорусский орнитолог Денис Китель. — Птица нашла под поваленным деревом какую-то нишу, свила гнездо и вывела птенцов. Даже мертвое, дерево продолжает давать приют многим видам».

Дерущиеся самцы жука-оленя — редкое зрелище. С каждым годом ареал вида сокращается, в том числе из-за санитарных чисток леса. Чтобы пройти полный цикл развития, личинке жука надо провести в среднем пять лет в древесине мертвых деревьев. (Фото: Михаил Богомаз)

«Посмотри, какие живописные завалы!» — восклицает волонтер Фонда природного наследия (Fundacja Dziedzictwo Przyrodnice) Катерина Борисенко. Пока Катя пытается запечатлеть красоту девственной еловой чащи в Подкарпатье — заповедном краю на юго-востоке Польши, — я осматриваю местность.

Бывает, попав в лес, утрачиваешь связь с реальностью: ты словно в павильоне, посреди декораций к фильму-сказке. Быстрый ручей разрезает надвое небольшой холм, на котором красуются поваленные столетние ели, обильно поросшие мхом, — посреди этой невероятной красоты легко представить хоть Бабу-Ягу, хоть пряничный домик из сказки братьев Гримм, хоть медвежат с картины Шишкина.

Прислонившись к поваленному стволу ели, отдыхаем: весь день мы искали мох Buxbaumia viridis, названный в честь немецкого естествоиспытателя, первого профессора ботаники и натуральной истории Санкт-Петербургской Академии наук Иоганна Христиана Буксбаума, открывшего этот вид в устье Волги. Увидеть крохотную буксбаумию зеленую можно всего два раза в год, весной и осенью, когда появляются спорофиты — относительно крупные коробочки на ножках.

Это очень прихотливый мох и очень редкий, что неудивительно. «Буксбаумия сильно зависит от уровня освещенности, а для произрастания ей нужны мертвые деревья не меньше полуметра в диаметре, упавшие в ручьи и небольшие горные реки», — объясняет глава Фонда природного наследия, Радек Михальский. Эколог утверждает, что вырубки вокруг местообитаний этого мха крайне вредны — взыскательная буксбаумия служит важным индикатором естественных лесов.

Мертвые деревья — основа сложных динамически устойчивых экосистем, развивающихся на протяжении многих десятилетий.

Например, существование редкого белоспинного дятла зависит от наличия на достаточно обширной территории мертвых стоящих деревьев, годных для строительства дупла. Живут эти дятлы в своих дуплах только год, но потом десятки лет, пока дерево не упадет, его будут использовать другие виды.

«Дятлы, — говорит Денис Китель — основные поставщики дупел для многих других птиц и млекопитающих: мухоловок, нескольких видов синиц, поползней, вертишеек. Все они могут использовать дупла, как места для гнездования. Из млекопитающих дупла привлекают мышей, потом в них могут поселиться летучие мыши — цепочку можно раскручивать очень долго!»

Жизнь многих лесных зверей и птиц, таких как мышь желтогорлая, во многом зависит от наличия мертвой древесины. Дуплистые, поваленные деревья, вывороченные корни и сухостой обеспечивают эти и другие виды жилищем. (Фото: Михаил Богомаз)

Жизнь многих лесных зверей и птиц, таких как вечерница малая, во многом зависит от наличия мертвой древесины. Дуплистые, поваленные деревья, вывороченные корни и сухостой обеспечивают эти и другие виды жилищем. ( Фото: Михаил Богомаз)

Жизнь многих лесных зверей и птиц, таких как неясыть серая, во многом зависит от наличия мертвой древесины. Дуплистые, поваленные деревья, вывороченные корни и сухостой обеспечивают эти и другие виды жилищем. (Фото: Михаил Богомаз)

Обычная ночь в начале июня; под лягушачий аккомпанемент мы выходим на опушку леса, где растут старые дуплистые ивы. Мы — это я и два украинских исследователя, Елена Годлевская и Сергей Ребров. Елена и Сергей изучают летучих мышей в региональном ландшафтном парке «Межреченский» в междуречье Днепра и Десны.

Первый встреченный зверек — поздний кожан — восторга у биологов не вызвал: этот довольно распространенный вид, как правило, селится в постройках. А вот встрече с малой вечерницей, Елена и Сергей очень рады: этот вид можно рассматривать в качестве индикатора естественного леса. Малая вечерница сильно зависит от наличия дуплистых деревьев.

У летучих мышей проблема с дуплами стоит крайне остро. «Конечности и зубки этих животных не приспособлены для того, чтобы строить себе убежище, — объясняет Елена Годлевская. — А между тем они в этих убежищах-квартирках очень нуждаются». Некоторые виды приучились жить рядом с человеком, но остаются и те, что привязаны к дуплам. «Малая вечерница в постройках не поселяется. То есть нет дупел, нет старого леса — нет и вида», — констатирует Елена.

Итальянские зоологи в ходе недавнего исследования пришли к выводу: в течение одного сезона колонии рукокрылых нужно 20−30 дуплистых или сухостойных деревьев. «В Голосеевском лесу, национальном парке в границах Киева, мы нашли колонию в старом дубе, — вспоминает Годлевская. — Когда через два дня мы пришли, чтобы исследовать животных, оказалось, что они уже в соседнем дереве».

Зачем рукокрылым эти постоянные переезды с места на место? Главная причина — отсутствие «канализации». В достаточно небольшой полости дупла стремительно накапливается помет. Как только объем заполняется, приходится искать новый дом. О чем говорят эти факты? О том, что практика лесников оставлять на один квартал по два-три старых дерева, а остальные вырубать, рукокрылых не спасает.

Помимо решения «квартирного вопроса» для летучих мышей важна пространственная организация леса. «Одно дело, когда растет лес сплошной, монокультурный, который специально высаживают и искусственно поддерживают, другое — когда все идет естественно, своим чередом. Старые деревья выпадают, образуются поляны. Поляны, в свою очередь, начинают зарастать — на них появляются новые виды съедобных насекомых, формируются возможности подлетов к ним», — объясняет Сергей Ребров.