На роль главного героя Васи претендовал Борис Сморчков, ранее сыгравший в другой картине Меньшова “Москва слезам не верит”. Но игра была неубедительной.

Режиссер видел в роли Васи Александра Михайлова, но он сначала отказал. И все же в последнюю секунду передумал и приехал на съемки, после чего Меньшов с облегчением вздохнул:

«Вот он какой, Вася…»

Александр Фатюшин обижался на режиссера, негодуя, почему он не предлагал ему эту роль. Но на премьере первым подошел к Меньшову и сказал: «Ты победил».

Баба Шура (Наталья Тенякова) и дядя Митя (Сергей Юрский) - и в жизни муж и жена.

Натуру для фильма Меньшов искал в Иркутской области, но потом вспомнил о прекрасных местах Карелии.

«Мне хотелось холмов каких-то, пригорков — красивее можно организовать сценически. И в Медвежьегорск мы поехали просто потому, что в названии «горск» — может, там гора какая-нибудь есть? Ничего приличного не нашли. И вдруг, проезжая по улице, которая шла вниз, к реке… Мы спустились и увидели этот дворик. Уже потом договорились с хозяевами, замостили всё деревом, как в Сибири.

И речушка эта внизу… Позже, в Москве, когда стали смотреть материал, меня спрашивали: «Где вы нашли такую шикарную натуру?!»

— Владимир Валентинович, какая сцена в фильме вам далась труднее всего?

— Мне дорог кадр, который мы обстоятельно готовили, придумывали, расписывали: показываем, как из двери избы Михайлов падает прямо в воду, камера выезжает, опускается на воду и снимает, как выныривает уже без костюма Михайлов, обращается к Гурченко, потом они вместе плывут к берегу и идут по пляжу. Всё это было снято в одном кадре!

Помните сцену, когда Вася вынырнул из воды? На первом дубле Михайлов забыл текст полностью, а его первые слова были: «Люсь, че говорю-то?»

— Говорят, Александр Михайлов чуть не утонул. С него водолазы под водой стягивали галстук и чуть не удушили…

— Эта история приукрашенная. Съемки происходили на самом деле не в море, а в открытом бассейне. Не так уж всё рискованно было. Ну был момент опасности. Действительно два водолаза немного поторопились… Убийственно для актеров было изображать жару осенью в холодной, 14-градусной воде! Съемки проходили в ноябре. Во время его съемок под водой возникли проблемы с галстуком, актер чуть не утонул, галстук пришлось разрезать. В итоге в фильм вошел третий дубль, в котором разрезанный ранее галстук просто сшили парой стежков.

— Владимир Валентинович, а каким образом на дереве в конце картины цветы появляются?

— Этот эффект основывается на известном фокусе, когда из трости выскакивают цветы. Мы пригласили на съемки фокусника, он помог нам соорудить этот трюк: мы привязали штук десять тростей на дереве. Надо было дернуть за веревочку, чтобы трости «выстреливали», но мы-то хотели, чтобы они все одновременно «выстрелили»!

И вот снимаем: идет длинная сцена, когда Михайлов Дорошину начинает целовать, как говорится, заваливает ее. И в это время камера поднимается вверх и показывает панораму, и тут дерево «зацветает» — семь из десяти тростей сработали, кадр был снят с первого дубля!

Я посмотрел отснятый материал и ахнул: нам Бог помог, всё получилось! Вот так картина снималась на очень непривычных приемах. Всё было экспериментом, дерганьем, мы переживали: будет это смешно или нет. Но когда твоя выдумка вызывает хохот в зале и приятие зрительское — это самое важное для режиссера!

Замечания цензуры к фильму «Любовь и голуби»:

«Сократить количество выпивок! Затянута история с Гурченко: сцены их связи, сцена скандала. Подумать, целесообразна ли сцена с цветами на деревьях в конце фильма. Сократить танцы — очень нудно».

«Юрский с его рассказом про умершую жену — эта сцена слишком длинна».

Из обсуждений худсовета:

А. Зархи: «Картина производит впечатление какой-то нечистоплотности крестьянского быта и оставляет ощущение перебора и безвкусицы. Меньшову здесь изменило чувство элементарного вкуса. То, что в театре в актерском исполнении могло существовать, в кино превратилось в пошлость… Товарищи в Госкино посмотрели картину и посчитали, что если пьянство из картины убрать, то всё будет в порядке. Пьянство сейчас трагедия народа, а не смешное поведение. Поэтому относиться к нему так легко нельзя».

Е. Дашков: «Интеллигентные Тенякова и Юрский играют неинтеллигентных людей, а это очень чувствуется, мало в них глубинного, корневого поведения. Глядя на Михайлова, трудно поверить, что его герой так спился, что его целевая установка - только гонять голубей. Но если хотели показать чудака, то тут явно чудак с невысоким потолком, а это меня смущает».

С. Соловьев (режиссер):

«Мне глубоко чуждо то, что делает Меньшов… Мне кажется, Гурченко — самый сомнительный элемент в этой картине, ее тут много».

Ю. Райзман: «А мне понравилась картина, великолепно сыграна, герои обаятельны, не вызывают неприязни. Но образ, который создает Гурченко, не вписывается в стиль картины. То, что она говорит об экстрасенсах, — совершенно недоступно для зрителей (монологи Гурченко частично вырезали из фильма)».

Сценарий написал актер, режиссер, драматург, сценарист, член Союза писателей России, почетный житель города Черемхово Владимир Гуркин. В основе — реальная история семьи Василия и Надежды Кузякиных, живших на родине автора сценария.

Любимые фразы из фильма:

— Шибануло вашего отца, Людка!.. Всё, теперь так и останется…

— Что останется?

— Что-что? Косоглазие!!!

— Так он живой?

— Ты че каркаешь, дура? Конечно, живой! А вы что подумали?!

— Ракушек мне привези… И пальму.

— Ой, дочь, пальму-то на себе переть?

— Веточку.

***

— Страшную весть принес я в твой дом, Надежда! Зови детей!

— Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!

— Умерла, говорит, дедушка, твоя бабушка…

— Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало…

***

— Шо характерно, любили друг друга!..

— Лень, баба Шура-то померла!

— Нормально…

— Иду из магАзина, вся трясуся.

— Простите, что помешал вам деньги прятать.

— Ну вот… день взятия Бастилии впустую прошел!

***

— Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка.

— Как назвали-то?

— Кого?

— Девчушку-то??

— Раиса Захаровна!

***

— Чей-то, Людк? Пыс пыс-то че?

— Постскриптум. Послесловие.

— …А в груди прям жгёть! Прям жгёть, как будто жар вот с печи сглотнула!..

— Соль — это белый яд.

— Так сахар же белый яд!

— Сахар — это сладкий яд.

***

— Раиса Захаровна, может, с хлебушком, а?

— Хлебушек — это вообще отрава!

— Нет, я бы сейчас горбушечкой отравился бы!.. Ну правда, жрать охота!

— Не «жрать», а «есть»!

— Чо?

— Не «чо», а «что»!

— А если это любовь, Надя?

— Кака любовь?!

— Така любовь! Вот о чем должны вы были сначала подумать, Наденька!

***

— Ах ты, сучка ты, крашена!

— Почему же крашеная, это мой натуральный цвет!

— Девушки, уймите вашу мать!!!

— Кикимор я не понимаю! Убери ее, Надежда!

— Людк, а Людк! Тьфу! Деревня!

***

— Ты идешь к этой горгоне?

— Не, я к жене.

— Мамка твоя плохая тута-дома, а папка твой хороший — вона другу мамку себе заимел.

— Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришел? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно двойку получил!

из interesnoznat.com