- Изыди! - сказала Марина Соломоновна подвыпившему мужу, с детской непосредственностью влезавшему в ее теплую постель.

Аарон Пантелеймонович посмотрел на жену грустными собачьими глазами и сказал:

- Никогда ты не понимала моего душевного трепета. Если бы не твое отношение к жизни, я бы щас лежал в трехэтажном доме на Атлантическом побережье. А вместо этого я провел три часа с Гешей Ройтманом в гадком подвале с дешевым кислым пивом. И все ради того, чтобы помечтать о моей богатой второй родине, которую ты не захотела видеть из-за вредного тебе климата, излить душу официанту с подозрительной ориентацией, упрятанной в жалких мыслях.

А потом явиться к своей законной супруге с чистыми светлыми чувствами и услышать от нее, что я уже в этом доме не хозяин, а потому могу отправиться отдать остатки бухгалтерской зарплаты какой-нибудь Мане, которая за деньги всем желающим предлагает изысканную любовь, проявляя при этом большое сострадание к несчастному человечеству, в котором неожиданно подло оказался и я.

На пламенную тираду обиженного мужа Марина Соломоновна отреагировала как обычно - убедительными трезвыми доводами:

- Арончик! Все хорошие слова я тебе уже сказала двадцать лет назад. В первую брачную ночь. Остались только те, которых ты заслужил. Так что закрой, пожалуйста, то место, через которое столько лет портится чистый воздух этого погрязшего в упадке города, ложись на кушетку, а завтра перед работой не забудь долго с виноватыми глазами извиняться. И не выкидывай никогда из своей неправильной головы, что я дочь известного ребе, а ты родился в семье астматика-сапожника, где и следовало тебе оставаться всю жизнь. Это, между прочим, могло заслуженно случиться, если бы я в свое время не потеряла на три дня голову для того, чтобы испортить жизнь своим детям...