Донна Тартт

Один роман в десять лет — такова производительность американской романистки Донны Тартт. Так что ее три романа — «Тайная история» в 1992-м, «Маленький друг» в 2002-м и «Щегол» в 2013-м — это целая библиография, к ней от силы добавится десяток статей в газетах и журналах. И это важно: Тартт — не просто один из главных авторов с тех пор, как роман «Щегол» получил Пулицеровскую премию и снес все верхние строчки всех в мире бестселлер-листов. Она еще и романист, хранящий исключительную верность классической форме.

Начиная со своего первого романа «Тайная история» о группе студентов-античников, чрезмерно увлекшихся литературными играми, Тартт вытаскивает неповоротливый жанр большого романа на свет современности. Но настоящее здесь отражается не в деталях, а в представлениях — нам, сегодняшним людям, уже не так важно знать имя убийцы или даже вознаградить невинных и наказать виновных. Мы просто хотим, открыв рот и замерев от удивления, следить за тем, как вращаются шестеренки.

Что читать в первую очередь

После успеха «Щегла» его героическая переводчица Анастасия Завозова заново перевела на русский и второй роман Донны Тартт «Маленький друг». Новый перевод, избавленный от ошибок прошлого, отдает наконец должное этому завораживающему роману, главная героиня которого заходит слишком далеко, расследуя убийство своего маленького брата, — это одновременно страшная сказка о тайнах Юга и предвестник будущего бума жанра young adult.

Кто близок по духу

Донну Тартт часто ставят в один ряд с другим спасителем большого американского романа, Джонатаном Франзеном. При всей их очевидной разнице Франзен превращает свои тексты в настойчивый комментарий к состоянию современного общества, а Тартт именно к современности вполне себе равнодушна — оба они ощущают себя продолжателями классического большого романа, чувствуют связь веков и выстраивают ее для читателя.

Зэди Смит

Английская романистка, о которой в англоязычном мире шумят намного больше, чем в русскоязычном. В начале нового тысячелетия именно она считалась главной надеждой английской литературы. Как очень многие современные британские писатели, Смит принадлежит сразу двум культурам: ее мать с Ямайки, отец — англичанин, и именно поиск идентичности стал главной темой ее первого романа «Белые зубы» о трех поколениях трех британских смешанных семей. «Белые зубы» примечательны прежде всего способностью Смит отказаться от оценок, не видеть трагедию в неизбежном столкновении непримиримых культур и одновременно умением сочувствовать этой другой культуре, не презирать ее — хотя само это противостояние становится неиссякаемым источником ее едкого остроумия.

Точно так же непримиримо оказалось в ее втором романе «О красоте» столкновение двух профессоров: один либерал, другой консерватор, и оба изучают Рембрандта. Наверное, именно убежденность в том, что есть что-то, объединяющее нас всех, несмотря на различия, будь то любимые картины или земля, по которой мы ходим, и отличает романы Зэди Смит от сотен таких же искателей идентичности.

Что читать в первую очередь

К сожалению, последний роман Смит «Северо-Запад» («NW») так и не был переведен на русский язык, и неизвестно, что будет с новой книгой «Время свинга», которая выйдет на английском в ноябре. А между тем «Северо-Запад» — это, пожалуй, самая удачная и, может, даже самая понятная нам книга о столкновениях и различиях. В центре — история четырех друзей, выросших вместе в одном районе. Но кому-то удалось добиться денег и успеха, а кому-то —нет. И чем дальше, тем большим препятствием для их дружбы становятся социокультурные различия.

Зэди Смит «NW»

Кто близок по духу

«Будда из пригорода» Ханифа Курейши был написан за десять лет до «Белых зубов», роман Хари Кунзру «Без лица» опоздал всего на несколько лет, роман «Наследство разоренных» Карен Десаи получил Букеровскую премию в 2006 году. В общем, у нас нет недостатка в книгах о потере культуры и поисках идентичности. Не совпадают они, как правило, только в интонации. Смит не воспринимает культурные противоречия как катастрофу, наоборот — она показывает, что столкновение неизбежно, что общество просто выстроено на различиях и противоречиях, и все кругом с приставкой «мульти». Мы принадлежим не только к разным культурам, но и к разным идеям, к разным социальным слоям. Но именно эта разница нас и объединяет.

Том Стоппард

Великий английский драматург (по происхождению — чехословацкий еврей, что объясняет его интерес к восточноевропейской и русской темам), запомнившийся массам прежде всего по пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», — она написана в 1967 году, переведена самим Бродским, а в 1990 году эффектно экранизированная самим Стоппардом с Тимом Ротом и Гэри Олдманом в главных ролях. Благодаря Бродскому Стоппарда в России знают, его пьесы выходили отдельными книгами и постоянно ставятся в театрах. Но широкой публике, кроме Розенкранца с Гильденстерном, они не особенно известны, и потому Стоппард считается автором в первую очередь хитроумных ракурсов. На самом деле драматургия Стоппарда — это прежде всего драматургия идей, будь то разговор о детерминизме в начале XIX века, о гражданских свободах в Африке XX века, раздираемой войнами, или даже о диссидентах Восточной Европы.

Для нас все это многообразие идей отражается через систему зеркал, в которых прошлое кажется современностью, а персонажи из разных веков могут присутствовать на сцене одновременно. Эта бесконечная игра способна утешить даже того читателя, кому не сразу открывается гуманистический посыл стоппардовской драмы.

Что читать в первую очередь

Конечно же, «Берег утопии» — драматическую трилогию 2002 года о России XIX века, главными героями в которой стали русские мыслители: Герцен, Бакунин, Огарев, Белинский. В общем понятно, что в позапрошлом столетии люди так же страдали за Россию, как герои сегодняшнего фейсбука, — и наверняка порой казались себе удивительно нелепыми. Стоппард открывает совершенно человеческое мучение духа за фигурами из учебников истории, которые всегда хотят как лучше. Эта смена оптики оздоравливает.

Том Стоппард «Берег утопии»

Кто близок по духу

Рядом со Стоппардом так и тянет поставить какую-нибудь большую фигуру прошлого века вроде Томаса Бернхарда. В конце концов, его драматургия, конечно, очень сильно связана с ХХ веком и поисками ответов на сложные вопросы, поставленные его драматической историей. На самом деле самый близкий родственник Стоппарда в литературе — и не менее нам дорогой — это Джулиан Барнс, у которого точно так же через связи времен выстраивается жизнь вневременного духа. Тем не менее растерянная скороговорка стоппардовских персонажей, его любовь к абсурдизму и внимание к событиям и героям прошлого нашли свое отражение в современной драме, искать которую следует в пьесах Максима Курочкина, Михаила Угарова, Павла Пряжко.

Том Вулф

Легенда американской журналистики — его «Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка», вышедшая в 1965 году, считается началом жанра «новой журналистики». В своих первых статьях Вулф торжественно провозгласил, что право наблюдать за обществом и ставить ему диагноз отныне принадлежит журналистам, а не романистам. Через 20 лет он сам написал свой первый роман «Костры амбиций» — и сегодня 85-летний Вулф все еще бодр и с той же яростью кидается на американское общество, чтобы разодрать его в клочья. Впрочем, в 60-х он как раз этого не делал, тогда его еще завораживали чудаки, идущие против системы, — от Кена Кизи с его наркотическими экспериментами до парниши, придумавшего для себя и своего мотоцикла костюм гигантской ящерицы. Теперь сам Вулф превратился в этого антисистемного героя: джентльмен с Юга в белом костюме и с палочкой, презирающий всех и вся, нарочито игнорирующий интернет и голосующий за Буша. Его магистральная идея — все кругом настолько безумно и криво, что невозможно уже выбирать сторону и серьезно относиться к этой кривизне, — должна многим оказаться близкой.

Что читать в первую очередь

Трудно пропустить «Костры амбиций» — большой роман о Нью-Йорке 80-х и столкновении черного и белого миров, самый приличный перевод Вулфа на русский (работа Инны Берштейн и Владимира Бошняка). Но простым чтением его не назовешь. Совсем не знакомому с Томом Вулфом читателю стоит прочитать «Битву за космос», рассказ о советско-американской космической гонке с ее драмами и человеческими жертвами, и последний роман «Голос крови» (2012) о жизни современного Майами. Когда-то книги Вулфа продавались миллионными экземплярами, но его последние романы такого успеха не имели. И все же на читателя, не отягощенного воспоминаниями о Вулфе лучших времен, эта критика всего должна производить ошеломляющее впечатление.

Том Вулф «Голос крови»

Кто близок по духу

«Новая журналистика», к сожалению, родила мышь — на поле, где когда-то неистовствовали Том Вулф, Трумен Капоте, Норман Мейлер и многие другие, остались только Джоан Дидион да журнал «Нью-Йоркер», все так же предпочитающий эмоциональные рассказы в настоящем времени от первого лица. Но настоящими продолжателями жанра стали комиксисты. Джо Сакко и его графические репортажи (на русский переведена пока только «Палестина») — лучшее из того, чем литература сумела заменить вольный журналистский треп.

Леонид Юзефович

В сознании массового читателя Леонид Юзефович остается человеком, придумавшим жанр исторических детективов, так утешавший нас в последние десятилетия, — его книги о сыщике Путилине вышли еще раньше акунинских рассказов о Фандорине. Примечательно, впрочем, не то, что Юзефович был первым, а то, что, как и в других его романах, героем детективов становится реальный человек, первый глава сыскной полиции Петербурга сыщик Иван Путилин, рассказы о знаменитых делах которого (возможно, им самим и написанные) публиковались еще в начале XX века. Такая точность и внимательность к реальным персонажам — отличительная черта книг Юзефовича. Его исторические фантазии не терпят лжи, да и выдумку не ценят. Здесь всегда, начиная с первого успеха Юзефовича, романа «Самодержец пустыни» о бароне Унгерне, вышедшего в 1993 году, будет реальный герой в реальных обстоятельствах, домысленных только там, где в документах остались слепые пятна.

Впрочем, в Леониде Юзефовиче для нас важна не столько его верность истории, сколько представление о том, как эта история абсолютно всех нас перемалывает: белых, красных, вчерашних и позавчерашних, царей и самозванцев, всех. Чем дальше в наше время, тем отчетливее исторический ход России ощущается как неизбежность и тем популярнее и значительнее фигура Юзефовича, который вот уже лет 30 об этом твердит.

Что читать в первую очередь

Прежде всего — последний роман «Зимняя дорога» о противостоянии в Якутии начала 20-х годов белого генерала Анатолия Пепеляева и красного анархиста Ивана Строда. Столкновение армий не означает столкновение персонажей: их объединяет общее мужество, героизм, даже гуманизм, и в конечном счете —общая судьба. И вот Юзефович оказался первым, кто смог написать историю Гражданской войны, не занимая сторон.

Леонид Юзефович «Зимняя дорога»

Кто близок по духу

Исторический роман нашел сегодня в России благодатную почву, и на ней за последние лет десять выросло много хорошего — от Алексея Иванова до Евгения Чижова. И пусть Юзефович оказался вершиной, которую не взять, у него есть замечательные последователи: например, Сухбат Афлатуни (под этим псевдонимом скрывается писатель Евгений Абдуллаев). Его роман «Поклонение волхвов» о нескольких поколениях семейства Триярских — это и про сложные связи эпох российской истории, и про странную мистику, все эти эпохи объединяющую.

Майкл Чабон

Американский писатель, имя которого мы никогда уже не научимся произносить правильно (Шибон? Шейбон?), поэтому будем придерживаться ошибок первого перевода. Выросший в еврейской семье, Чабон с детства слышал идиш и наряду с тем, чем обычно напитываются нормальные мальчишки (комиксы, супергерои, приключения, нужное добавить), напитался печалью и обреченностью еврейской культуры. В итоге его романы — это взрывная смесь из всего, что мы любим. Тут есть и обаяние идиша, и историческая тяжесть еврейской культуры, но все это сочетается с развлечениями самого верного толка: от детективов в жанре нуар до эскапистских комиксов. Это сочетание оказалось вполне революционно для американской культуры, четко пилящей аудиторию на умных и дураков. В 2001 году автор получил Пулицеровскую премию за свой самый известный роман «Приключения Кавалера и Клея»,в 2008-м — премию Хьюго за «Союз еврейских полисменов» и с тех пор как-то затих, что обидно: кажется, главного слова Чабон в литературе еще не сказал. Его следующая книга «Лунное сияние» выйдет на английском уже в ноябре, но это не столько роман, сколько попытка задокументировать биографию всего века через историю деда писателя, рассказанную внуку на смертном одре.

Что читать в первую очередь

Самый заслуженно известный текст Чабона — «Приключения Кавалера и Клея» о двух кузенах-евреях, придумавших в 40-х годах прошлого века супергероя Эскаписта. Эскапист — это такой Гудини наоборот, спасающий не себя, а других. Но чудесное спасение может существовать только на бумаге.

Другой известный текст Чабона, «Союз еврейских полисменов», заходит еще дальше в жанр альтернативной истории — здесь евреи разговаривают на идише, живут на Аляске и мечтают вернуться в Землю обетованную, которая так и не стала государством Израиль. Когда-то по этому роману мечтали снять фильм Коэны, но для них в нем, наверное, слишком мало иронии — а для нас в самый раз.

Майкл Чабон «Приключения Кавалера и Клея»

Кто близок по духу

Возможно, именно Чабона и его сложные поиски правильной интонации для разговора об эскапизме, корнях и собственной идентичности стоит благодарить за появление двух блестящих американских романистов. Это Джонатан Сафран Фоер с его романами «Полная иллюминация» и «Жутко громко и запредельно близко» — о путешествии в Россию по следам еврейского дедушки и о девятилетнем мальчике, который ищет погибшего 11 сентября отца. И Джуно Диас с упоительным текстом «Короткая фантастическая жизнь Оскара Вао» о нежном толстяке, мечтающем стать новым супергероем или хотя бы доминиканским Толкином. Ему не удастся это сделать из-за семейного проклятия, диктатора Трухильо и кровавой истории Доминиканской Республики. И Фоер, и Диас, кстати, в отличие от бедного Чабона, прекрасно переведены на русский язык — но, как и он, они исследуют мечты об эскапизме и поиски идентичности уже не второго, но, скажем, третьего поколения эмигрантов.

Мишель Уэльбек

Если не главный (французы бы поспорили), то самый известный французский писатель. Мы вроде как все про него знаем: ненавидит ислам, не боится сексуальных сцен и постоянно утверждает конец Европы. На самом деле способность Уэльбека конструировать антиутопии шлифуется от романа к роману. Было бы нечестно по отношению к автору видеть в его книгах только сиюминутную критику ислама или политики или даже Европы — общество, по Уэльбеку, обречено издавна, и причины кризиса гораздо страшнее любой внешней угрозы: это потеря личности и превращение человека из мыслящего тростника в набор желаний и функций.

Что читать в первую очередь

Если предположить, что читающий эти строки никогда не открывал Уэльбека, то начать стоит даже не со знаменитых антиутопий вроде «Платформы» или «Покорности», а с романа «Карта и территория», получившего в 2010 году Гонкуровскую премию, — идеального комментария к современной жизни, от ее потребительства до ее искусства.

Мишель Уэльбек «Карта и территория»

Кто близок по духу

В жанре антиутопии у Уэльбека есть замечательные соратники в среде, что называется, живых классиков — англичанин Мартин Эмис (также неоднократно выступавший против ислама, требующего от человека тотальной потери личности) и канадская писательница Маргарет Этвуд, мешающая жанры для убедительности своих антиутопий.

Замечательную рифму к Уэльбеку можно найти в романах Дэйва Эггерса, возглавившего новую волну американской прозы. Эггерс начал с огромных размеров и амбиций романом взросления и манифестом новой прозы «Душераздирающее творение ошеломляющего гения», основал несколько литературных школ и журналов, а в последнее время радует читателей хлесткими антиутопиями, такими как «Сфера» — роман об одной интернет-корпорации, захватившей мир до такой степени, что сами ее служащие ужаснулись содеянному.

Джонатан Коу

Британский писатель, блестяще продолжающий традиции английской сатиры, — никто лучше него не умеет точечными ударами разносить в клочья современность. Его первым большим успехом стал роман «Какое надувательство» (1994) о грязных секретах одного английского семейства времен Маргарет Тэтчер. С еще большим чувством мучительного узнавания мы читали дилогию «Клуб ракалий» и «Круг замкнулся» о трех десятилетиях британской истории, с 70-х по 90-е, и о том, как современное общество стало таким, каким оно стало.

Русский перевод романа «Номер 11», сиквела романа «Какое надувательство», действие которого происходит уже в наше время, выйдет в начале следующего года, но и пока нам есть что читать: романов у Коу много, на русский переведены почти все. Их объединяет крепкий сюжет, безупречный стиль и все, что принято называть писательским мастерством, что на читательском языке означает: возьмешься за первую страницу — и не отпустит до последней.

Что читать в первую очередь

Если для общего образования стоит прочитать «Клуб ракалий», то начинающему читателю Коу, возможно, стоит начать с романа «Невероятная частная жизнь Максвелла Сима» — об одиночестве в мире фейсбука, случайных связей и дешевых авиабилетов.

Джонатан Коу «Невероятная частная жизнь Максвелла Сима»

Кто близок по духу

Коу часто равняют с другим, чуть ли не самым известным сегодня английским автором Иэном Макьюэном, и не по причине схожести, а наоборот — они настолько не похожи друг на друга, что делят на двоих повестку дня: один обличает состояние английского общества с неистовым сарказмом, другой — со звериной серьезностью. Хорошую пару к сатирическому запалу Коу может составить другой блестящий английский сатирик Уилл Сэлф. Если Коу сравнивают с Лоренсом Стерном, то Коу рядом с ним будет Джонатаном Свифтом, даже с его лилипутами. Среди самых известных книг Сэлфа — «Как живут мертвецы» о старушке, которая померла и попала в параллельный Лондон, и никогда не выходивший на русском языке роман «The Book of Dave», в котором дневник лондонского таксиста становится Библией для племен, населивших Земли спустя 500 лет после экологической катастрофы.

Антония Байетт

Филологическая гранд-дама, получившая за свои романы орден Британской империи, — казалось, Антония Байетт существовала всегда. На самом деле роман «Обладать» вышел всего лишь в 1990 году, а сегодня его изучают в университетах. Главное умение Байетт — это способность говорить со всеми обо всем. Все сюжеты, все темы, все эпохи связаны, роман может быть одновременно романтическим, любовным, детективным, рыцарским и филологическим, и по Байетт действительно можно изучать состояние умов вообще — в ее романах так или иначе отразилась всякая тема, интересовавшая человечество в последние пару сотен столетий.

Что читать в первую очередь

В 2009 году «Детская книга» Антонии Байетт уступила Букеровскую премию «Волчьему залу» Хилари Мэнтел, но это тот самый случай, когда история запомнит не победителей. В некотором роде «Детская книга» — это ответ на бум детской литературы в XIX и ХХ веках. Байетт обратила внимание, что все дети, для которых писались эти книги, либо плохо кончили, либо прожили несчастливую жизнь, как Криcтофер Милн, который до конца своих дней слышать не мог про Винни Пуха. Она придумала историю про детей, живущих себе в викторианском поместье и окруженных сказками, которые придумывает им писательница-мать, а потом бац — и наступает Первая мировая война. Но если бы ее книги описывались так просто, то Байетт не была бы собой — здесь тысяча персонажей, сотня микросюжетов, а сказочные мотивы переплетаются с главными идеями века.

Антония Байетт «Детская книга»

Кто близок по духу

Исторические отступления, женский вопрос, параллели между прошлым и настоящим, обличение британского общества, хитрые сплетения сюжета — разве не так устроен каждый второй британский роман? Ну и где-то каждый пятый мировой. У Байетт не то чтобы полно подражателей — она просто настолько глубоко проникла в английскую литературу, что немного Байетт есть в каждом. Например, в исторических романах Сары Уотерс. Уотерс начала с эротических викторианских романов с лесбийским уклоном, но в итоге пришла к историческим книгам о любви вообще — нет, не к любовным романам, но к попытке разгадать тайну человеческих отношений. Ее лучшая книга на сегодня, «Ночной дозор», показывала людей, нашедших себя под лондонскими бомбежками Второй мировой войны и сразу после потерявших. Иначе любимую Байетт тему связи человека и времени исследует Кейт Аткинсон — автор отличных детективов, чьи романы «Жизнь после жизни» и «Боги среди людей» пытаются разом объять весь британский ХХ век.

Обложка: Beowulf Sheehan/Roulette

www.the-village.ru