Коварство, хитрость, расчет, ловкость и острый ум - куда применить эти качества женщине? Конечно же, ввязаться в какую-нибудь авантюру! Причём, в такую, которая навсегда войдёт в историю.
Марина Мнишек
Марина (Марианна) Юрьевна Мнишек - политическая авантюристка, дочь польского воеводы Ежи (Юрия) Мнишека, одного из организаторов интервенции против России в начале 17 века, родилась в 1588 году, в местечке Самбор, Польша. Согласилась выйти замуж за Лжедмитрия I, мечтая стать русской царицей. Весной 1606 с отцом и многочисленной свитой выехала в Москву, где после венчания и коронации царствовала неделю. Честолюбивая и властная, Марина Мнишек не была убита после смерти мужа только потому, что не была узнана. Отправленная на родину, она попала в Тушинский лагерь, где тайно обвенчалась с Лжедмитрием II, признав в нем "спасшегося" мужа.
А после гибели Лжедмитрия II возложила все надежды на своего сына, которого ее сторонники именовали "царевичем Иваном Дмитриевичем", а правительство Михаила Федоровича Романова называло "ворёнком".
В декабре 1610 Марина Мнишек нашла себе покровителя атамана И.М. Заруцкого, мечтавшего стать первым боярином при "царице Марине". Летом 1613, потеряв своих сторонников, Марина и Заруцкий бежали в Астрахань и на Яик. Схваченные казаками и московскими стрельцами в июле 1614, Заруцкий и сын Марины Мнишек были отправлены в Москву и казнены, а сама она умерла в заточении.
Пушкин как-то сказал, что Марина Мнишек «была самая странная из всех хорошеньких женщин, ослепленная только одною страстью — честолюбием, но в степени энергии, бешенства, какую трудно и представить себе».
В 1605 году Марина Мнишек впервые привезла в Россию вилку. На своем свадебном пиру в Кремле Марина с вилкой шокировала русское боярство и духовенство. В дальнейшем вилка стала поводом для недовольства противников Лжедмитрия. Они аргументировали это следующим образом: раз царь с царицей едят не руками, а какой-то рогатиной, значит, они не русские и не монархи, а порождение дьявола.
Фанни Каплан
Даже имя этой роковой героини – Фанни Ефимовна Каплан – ей не принадлежало. Она утверждала на допросе, что родилась в Волынской губернии в семье учителя Хаима Ройтблата. Потом родители уехали в Америку, а девушка сменила паспортные данные, запутав этот факт в биографии до такой степени, что и до сих пор никто точно не установил: какую же фамилию она выбрала? А позднее «одолжила» паспорт у эсерки Фанни Каплан.
До шестнадцати лет Каплан звали Фейгой Хаимовной.
Оставшись без родительской опеки, она выбрала профессию белошвейки. А заодно подалась в революцию: с удовольствием выполняла различные поручения – чаще всего перевозила из города в город крамольную литературу, а то и бомбы. С последними и была поймана в Киеве царской охранкой. 30 декабря 1906 года военно-полевой суд приговорил революционерку к смертной казни, замененной из-за несовершеннолетия террористки бессрочной каторгой.
Состояние здоровья Фанни мало располагало к лишениям и тяготам революционной деятельности. По рекомендации товарищей она отправилась подлечиться в евпаторийский Дом каторжан.
Вскоре большеглазая, с великолепными пышными волосами Фанни приобрела не менее пышные формы. Мужская половина бывших каторжан роем вилась вокруг этой дамы, тем более что особой строгостью нравов она не отличалась.
В их числе оказался и военврач – балагур, весельчак и завсегдатай винных погребков Дмитрий Ильич, младший брат Владимира Ульянова-Ленина. Роман был весьма бурным… Именно Дмитрий Ильич настоятельно порекомендовал своей пассии непременно съездить в Харьков, к известному в то время офтальмологу Леопольду Гиршману. Он подлечил зрение Фанни настолько, что она при необходимости могла даже прицелиться.
В Харькове Каплан узнала об Октябрьском перевороте, который восприняла отрицательно. Оттуда она вернулась в Крым, где некоторое время работала заведующей курсами по подготовке работников волостных земств. Не исключено, что их с Дмитрием Ульяновым пути в то время вновь пересекались. Со слов самой Каплан позднее стало известно, что именно тогда в Крыму она пришла к выводу о необходимости убить Ленина как предателя революции. С этой мыслью она и поехала в 1918 году в Москву, где обсуждала план покушения с эсерами. Другое дело – она ли все-таки выстрелила в вождя мировой революции?
Никто из свидетелей прямо не указывал, что видел Каплан стрелявшей. Мало того: из следственного дела впоследствии оказались выдранными несколько страниц. По косвенным данным, они как раз и содержали свидетельства тех, кто утверждал, что в Ленина стрелял мужчина. Тем более что Ильич, обернувшись на выстрел, по-видимому, был единственным, кто видел стрелявшего. Он спросил подбежавшего к нему шофера: «Поймали его или нет?».
Воспитанная на русской революционной традиции, в которой высшим свидетельством долга и преданности была готовность самопожертвования, Ф. Каплан, подобно многим до нее, стала не террористом-убийцей, а жертвой.
На вопрос, почему она покушалась на вождя, террористка ответила на допросе: «Я считаю, что он предатель. Чем дольше он живет, тем дальше удаляет идею социализма на десятки лет».
О смерти ее тоже существует несколько версий. Наиболее распространенная изложена в книге «Записки коменданта Кремля». Ее автор П. Мальков подтверждал, что собственноручно расстрелял террористку в сентябре 1918-го. Труп ее был облит бензином и сожжен в железной бочке в Александровском саду. Удивляет лихорадочная поспешность, с которой Каплан была осуждена и уничтожена, подчеркивают историки. Создается впечатление, что организаторы ее расстрела чего-то опасались… Не начала ли она давать показания, которые не устраивали следствие?
Мария Закревская
Как и у знаменитой миледи Винтер, созданной богатым воображением Александра Дюма, у женщины по прозвищу Мура было множество лиц и фамилий: Будберг, Закревская, Унгер-Штернберг… Дочь крупного помещика из Полтавы, окончившая Институт благородных девиц, девушка часто приезжала в Лондон к своему брату Платону Закревскому, работавшему в русском посольстве. В 1910 году восемнадцатилетней она вышла замуж за графа Ивана Александровича Бенкендорфа, придворного Николая II. Вместе с мужем, подающим надежды дипломатом, много путешествовала и даже некоторое время работала в русском посольстве за границей.
Летом 1917 года вся семья выехала в Ревель (ныне – Таллин), в имение Ивана Александровича, но осенью никто из местной знати не решался вернуться в Петербург. Никто, кроме Марии. Муж умолял ее не уезжать, но никому в жизни не удавалось заставить ее отказаться от принятого решения. Пока Мария Игнатьевна находилась в Петербурге, из Ревеля пришло ужасное известие: деревенские мужики зверски убили Бенкендорфа и сожгли дом.
В Петербурге у молодой вдовы начался роман с Робертом Брюсом Локкартом – специальным английским агентом в России, с которым Мария Игнатьевна была знакома еще по Лондону. К нему она и переехала после гибели мужа. Закревская и Локкарт переехали в Москву, по которой уже ползли слухи о высылке иностранных наблюдателей. Однажды ночью к Локкарту ворвались чекисты, обыскали квартиру и арестовали влюбленную пару. Роберту Брюсу предъявили обвинение в организации заговора против Советской власти, а Муре – в «сожительстве с иностранным шпионом». То, что произошло в дальнейшем, казалось чудом: оба вскоре вышли на свободу. Ходили упорные слухи об особых отношениях Муры с латышским чекистом Петерсом, соратником и заместителем Дзержинского.
Мария Игнатьевна на своем веку очаровала не одного мужчину. Она обладала некой притягательной силой, привлекшей к ней в свое время Ницше, Рильке, Фрейда… Не устоял и знавший толк в женщинах писатель Герберт Уэллс, с которым Мура прожила около тринадцати лет, но закрепить эти отношения законным браком не захотела. Похоже, писателей она просто коллекционировала. По рекомендации Корнея Чуковского Мария Игнатьевна устроилась в издательство «Всемирная литература», руководил которым Максим Горький, и стала для него не только необходимым секретарем и помощником в работе, но и незаменимой женщиной.
В двадцатые годы Мура вышла замуж за барона Николая Будберга, не порывая связи ни с Локкартом, ни с Горьким. Впрочем, сам барон, гуляка и бездельник, дорог ей не был. Да и она барону: он отправился в свадебное путешествие… в одиночку куда-то в Латинскую Америку, да так и не вернулся. Говорил, что брак был фиктивным: в обмен на деньги барон предоставил ей титул и эстонский паспорт.
Она не писала книг, подобно Ахматовой. Не творила революцию, подобно Крупской. Не открывала радий, подобно Кюри. Не взлетела в космос, подобно Терешковой, – пишет Лариса Васильева. – Она была возлюбленной или гражданской женой нескольких знаменитых мужчин ХХ века.
В старости Мария Игнатьевна очень растолстела, говорила басом, невероятно много ела и любила выпить. Старая грузная женщина, страдавшая артритом и передвигавшаяся с помощью толстой трости, говорила по-итальянски с сильным английским акцентом и во время разговоров часто прикладывалась к «флакону» со спиртным.
Сонька Золотая Ручка (Софья Ивановна Блювштейн)
Ее называли дьяволом в юбке, а похождения ее легли в основу многих детективных сюжетов – романов, пьес, кинофильмов, один из которых – «Желание» (1936 г.) со знаменитой Марлен Дитрих в главной роли…
По сохранившимся судебным протоколам, она появилась на свет в 1846 году в еврейской семье в местечке Повонзски под Варшавой. Родилась девочка от второго брака своей матери и была записана по фамилии отца, мелкого торговца (а на самом деле ростовщика и скупщика краденого) как Шейндля-Сура Лейбовна Соломониак. Став взрослой, она назовется Софьей Ивановной.
Шейндля росла шустрой, хитрой и цепкой девочкой. К пятнадцати годам она уже закончила школу, прекрасно болтала на польском, немецком, русском, знала идиш. А в семнадцать освоила и разговорный французский: модная Варшава, где Сонька бывала по торговым делам, именовала тогда себя не иначе как «вторым Парижем».
Именно в Варшаве восемнадцатилетняя Шейндля вышла замуж за торговца И. Розенбанда. Но счастье молодой семьи оказалось недолгим. После рождения дочери Сонька сбежала от мужа, забрав ребенка и бумажник супруга с огромной суммой денег. Это и был ее первый серьезный «проступок».
В двадцать лет ее арестовали в Клину под именем Симы Рубинштейн. Эту даму, мать уже двух дочек, задержали с украденным на вокзале чемоданом и отпустили, отдав на поруки некоему Липсону. С тех пор Сонька уже никогда не попадалась с поличным…
Обычно она занималась кражами в гостиницах, ювелирных магазинах и железнодорожных поездах. Неуловимая мошенница появлялась в Берлине, Петербурге и Москве, Одессе и Варшаве. В бриллиантах и вуальке, она бесшумно проникала в гостиничные номера, мастерски пользуясь отмычками. Если все проходило по плану, то у постояльцев исчезали деньги и драгоценности.
Она любила хорошо одеваться и роскошно пожить. За дела бралась, лишь когда кончались деньги или надо было высылать очередную сумму за содержание и обучение дочерей, отправленных ею в Европу.
Если поначалу Сонька орудовала в одиночку, то потом начала действовать с группой сообщников, по тщательно разработанному плану. Один из излюбленных ее «спектаклей» – ограбление в поезде. Изысканно одетая дама располагалась в купе первого класса и начинала «обрабатывать» богатого попутчика: кокетничала, пила шампанское, увлекала и сама казалась увлеченной. Наконец жертву клонило в сон от предложенной сигареты, дурманящих духов или таблетки, растворенной в бокале. Деньги и золотые портсигары тут же исчезали за Сонькиным корсажем… Сама она тоже исчезала – в вагоны третьего класса. Там, мгновенно переодевшись, сходила на первой же станции.
В 70-е годы 19 века Сонька Золотая Ручка, как ее стали называть собратья по ремеслу, приобрела огромный авторитет в преступном мире.
В шайку, организованную Сонькой, входили ее бывшие мужья и родственники. Отпетой мошеннице не чуждо было и сострадание: однажды, прочитав в газете, что она обокрала вдову бедного чиновника, получившую за смерть мужа единовременное пособие в пять тысяч рублей, Сонька немедленно вернула украденное. Золоторучка содержала сиротский дом, перечисляла крупные суммы на храмы, поддерживала попавших в беду воров, давая за них взятки прокурорам и судьям.
из Знаменитые женщины
