Иногда хочется быть такой женщиной-женщиной...
Звенеть браслетами,
поправлять волосы,
а они, чтоб все равно падали...
благоухать Герленом,
теребить кольцо,
пищать «Какая прелесть!»
мало есть в ресторане,
«мне только салат».
Не стесняться декольте,
Напротив, расстегивать
Совсем не случайно,
Верхнюю пуговочку.
Привыкнуть к дорогим чулкам,
И бюстгалтеры покупать
Только «Лежаби».
Иметь двух любовников,
Легко тянуть деньги,
«Ты же знаешь — я не хожу пешком,
эта шубка бы мне подошла»...
Не любить ни одного из них.
«И потом в гробу
Вспоминать Ланского».
А иногда хочется быть интеллигентной дамой,
Сшить длинное черное платье,
Купить черную водолазку,
Про которую Татьяна Толстая сказала,
Что их носят те, кто
Внутренне свободен.
Если курить, то непременно с мундштуком,
И чтоб это не выглядело
Нелепо.
Иногда подходить к шкафу,
Снимать с полки словарь,
чтоб только УТОЧНИТЬ слово,
говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,
сегодня звонил редактор».
Рассуждать об умном на фуршетах,
А на груди, и в ушах чтоб
— старинное серебро
С розовыми кораллами
Или бирюзой.
Чтоб в дальнем кабинете
По коридору налево
Сидел за компьютером муж-ученый,
Любовь с которым
Продолжалась бы вечно.
Чтоб все говорили:
«Высокие отношения».
Чтоб положив книжку
на прикроватный столик,
перед тем, как выключить свет в спальне,
он замечал:
«Дорогая, ты выглядишь бледной,
Сходи завтра к профессору
Мурмуленскому.
А я отвечала: "Непременно»...
А иногда просто необходимо быть
Холодной расчетливой сукой.
И большой начальницей.
Чтоб все в офисе показывали пальцем
И так и говорили новеньким:
Она холодная расчетливая сука,
Пойдет по трупам.
Ну, зачем так грубо?
И зачем же сразу «по трупам»?
А вы, девушка уволены...«Кажется я ясно ставила задачу».
Называть красивых секретарш
«дурочками», прямо в глаза.
Не потому что дурочки, а потому, что красивые.
Топ-менеджерскую зарплату
Тратить на элитную косметику,
И чтоб золотых карт миллион,
С сумасшедшими скидками...
Коллекционировать современное искусство,
Развешивать его по голым стенам в кабинете...
И в огромной пустой квартире, где на сушилке на кухне
Одна чашка, одна ложка и две табуретки у барной стойки.
Говорить мужчине: "Жалкий неудачник". - То есть нет — "Лууууууузер".
Утверждать, что мастурбация — дело всенародное
И спать с котом, («он же член семьи!»), которого кормит домработница.
А иногда хочется быть такой своей для всех. В доску.
С короткой стрижкой. И красить волосы, губы и ногти оранжевым,
И ходить в больших зеленых ботинках,
С индийской сумкой-торбой, с наушниками в ушах,
С веревочками на запястье.
Все время везде опаздывать...
Вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!»,
«Вы пробовали холотропное дыхание? —Отвал башки!»
И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений,
Не успевать спать, собираться на Гоа в феврале.
Сидеть в офисе за «маком»,
Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами
с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,
«напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи».
На рабочем столе чтоб фотографии детей
В бассейне и в океане, портреты собаки — лабродор (почившей),
И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.
Быть всю жизнь замужем, за одноклассником,
Который за двадцать лет, представьте
Так и не выкинул ни одного фортеля.
Да еще и мирится со всеми этими, друзьями, вечеринками, транжирством
И немытой посудой...
«Ты заедешь за мной в восемь?»
«Конечно, Зая».
А иногда хочется побриться на лыску и повязать платочек,
Вымыться в бане хозяйственным мылом,
Но пахнуть какими-нибудь травками, полынью там, или мятой.
Научиться молиться, читать жития святых,
Соблюдать посты, назвать сына Серафимом,
Подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку,
«Ты этого хотел. Так Аллилуйя. Я руку, бьющую меня— целую».
Излучать доброжелательность, И чтоб ненатужно так
Сиять от унутренней хармонии.
Принести из церкви святую воду в баллоне,
Поставить ее в холодильник,
И когда муторно на душе умываться ею...
И советовать мамашам, что если у ребенка температура,
Достаточно просто сбрызнуть,
И чтоб это действительно помогало.
А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,
С большой буквы Х.
Такой, которая все сама-сама
И по собственным рецептам.
«А я шарлотку так делаю»
И понеслось...
На полке банки со специями, стеклянные крышки с надписями:
Рис, горох, сахар.
И там, где написано: «Мука», там правда мука,
А не на дне старая заварка.
В шкафчике полотенца стопочками,
Разложены по цветам и размерам,
Между крахмальными простынями
Ветки лаванды и что-то такое
С вышивкой, очень ненужное
Что называется сухим и шуршащим словом — саше.
А как же?
На подоконнике таз
С вишневым вареньем — «два раза прокипятить»,
В вазочке — пенки, на столе капустка собственного закваса.
Но в доме, мамаша, надо ж иметь и другие закуски...
Когда же собраться и научиться,
Хоть макароны варить правильно,
Ходить не в магазин на углу, а на рынок,
Знать, что на прошлой неделе помидоры стоили меньше на три рубля,
Шампиньоны, наоборот, подешевели (надо брать),
А мясо — в той же цене...
Перебирать его на прилавке, переворачивать,
Мгновенно проницать все подлые замыслы Продавца,
«Представляешь, он хотел мне подсунуть...»
Иногда, прям так хочется
Что-то там жарить и парить, украсить салат, перелить борщ
В фарфоровый супник с кучерявыми ручками,
И крикнуть в сторону гостиной
Обед готов!
Идите ужинать...
А еще ужасно хочется пойти в официантки,
Купить накладные ресницы,
И полное собрание сочинений Дарьи Донцовой.
Научиться ходить на каблуках
Флиртовать с посетителями,
Чтоб они больше оставляли на чай,
Говорить: "А вот попробуйте еще «карпаччо»,
Уж очень оно у нас замечательное.
Ходить в кино, копить на машину.
Бросить бармена,
Закрутить с поваром-итальянцем,
Висеть на доске почета,
Как работник, раскрутивший максимальное число лохов
На дорогое французское вино, которое, они сроду не отличат
От крымского.
Пить сколько хочешь горячего шоколада из кофе-машины,
И уже разлюбить греческий салат.
А что мы имеем на деле?
Пока только черную водолазку...
Сноб
