Звенеть браслетами,

поправлять волосы,

а они, чтоб все равно падали...

благоухать Герленом,

теребить кольцо,

пищать «Какая прелесть!»

мало есть в ресторане,

«мне только салат».

Не стесняться декольте,

Напротив, расстегивать

Совсем не случайно,

Верхнюю пуговочку.

Привыкнуть к дорогим чулкам,

И бюстгалтеры покупать

Только «Лежаби».

Иметь двух любовников,

Легко тянуть деньги,

«Ты же знаешь — я не хожу пешком,

эта шубка бы мне подошла»...

Не любить ни одного из них.

«И потом в гробу

Вспоминать Ланского».

А иногда хочется быть интеллигентной дамой,

Сшить длинное черное платье,

Купить черную водолазку,

Про которую Татьяна Толстая сказала,

Что их носят те, кто

Внутренне свободен.

Если курить, то непременно с мундштуком,

И чтоб это не выглядело

Нелепо.

Иногда подходить к шкафу,

Снимать с полки словарь,

чтоб только УТОЧНИТЬ слово,

говорить в трубку: «Мне надо закончить статью,

сегодня звонил редактор».

Рассуждать об умном на фуршетах,

А на груди, и в ушах чтоб

— старинное серебро

С розовыми кораллами

Или бирюзой.

Чтоб в дальнем кабинете

По коридору налево

Сидел за компьютером муж-ученый,

Любовь с которым

Продолжалась бы вечно.

Чтоб все говорили:

«Высокие отношения».

Чтоб положив книжку

на прикроватный столик,

перед тем, как выключить свет в спальне,

он замечал:

«Дорогая, ты выглядишь бледной,

Сходи завтра к профессору

Мурмуленскому.

А я отвечала: "Непременно»...

А иногда просто необходимо быть

Холодной расчетливой сукой.

И большой начальницей.

Чтоб все в офисе показывали пальцем

И так и говорили новеньким:

Она холодная расчетливая сука,

Пойдет по трупам.

Ну, зачем так грубо?

И зачем же сразу «по трупам»?

А вы, девушка уволены...«Кажется я ясно ставила задачу».

Называть красивых секретарш

«дурочками», прямо в глаза.

Не потому что дурочки, а потому, что красивые.

Топ-менеджерскую зарплату

Тратить на элитную косметику,

И чтоб золотых карт миллион,

С сумасшедшими скидками...

Коллекционировать современное искусство,

Развешивать его по голым стенам в кабинете...

И в огромной пустой квартире, где на сушилке на кухне

Одна чашка, одна ложка и две табуретки у барной стойки.

Говорить мужчине: "Жалкий неудачник". - То есть нет — "Лууууууузер".

Утверждать, что мастурбация — дело всенародное

И спать с котом, («он же член семьи!»), которого кормит домработница.

А иногда хочется быть такой своей для всех. В доску.

С короткой стрижкой. И красить волосы, губы и ногти оранжевым,

И ходить в больших зеленых ботинках,

С индийской сумкой-торбой, с наушниками в ушах,

С веревочками на запястье.

Все время везде опаздывать...

Вопить в курилке: «Я такую кофейню открыла!»,

«Вы пробовали холотропное дыхание? —Отвал башки!»

И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений,

Не успевать спать, собираться на Гоа в феврале.

Сидеть в офисе за «маком»,

Вокруг чтоб все увешано разноцветными стикерами

с напоминаниями: «придумать подарок Машке»,

«напомнить Витьке про ужин в среду», «купить новые лыжи».

На рабочем столе чтоб фотографии детей

В бассейне и в океане, портреты собаки — лабродор (почившей),

И бородатого мужчины в странной желтой шапочке.

Быть всю жизнь замужем, за одноклассником,

Который за двадцать лет, представьте

Так и не выкинул ни одного фортеля.

Да еще и мирится со всеми этими, друзьями, вечеринками, транжирством

И немытой посудой...

«Ты заедешь за мной в восемь?»

«Конечно, Зая».

А иногда хочется побриться на лыску и повязать платочек,

Вымыться в бане хозяйственным мылом,

Но пахнуть какими-нибудь травками, полынью там, или мятой.

Научиться молиться, читать жития святых,

Соблюдать посты, назвать сына Серафимом,

Подставлять, хотя бы мысленно, другую щеку,

«Ты этого хотел. Так Аллилуйя. Я руку, бьющую меня— целую».

Излучать доброжелательность, И чтоб ненатужно так

Сиять от унутренней хармонии.

Принести из церкви святую воду в баллоне,

Поставить ее в холодильник,

И когда муторно на душе умываться ею...

И советовать мамашам, что если у ребенка температура,

Достаточно просто сбрызнуть,

И чтоб это действительно помогало.

А иногда прямо требуется быть хозяюшкой,

С большой буквы Х.

Такой, которая все сама-сама

И по собственным рецептам.

«А я шарлотку так делаю»

И понеслось...

На полке банки со специями, стеклянные крышки с надписями:

Рис, горох, сахар.

И там, где написано: «Мука», там правда мука,

А не на дне старая заварка.

В шкафчике полотенца стопочками,

Разложены по цветам и размерам,

Между крахмальными простынями

Ветки лаванды и что-то такое

С вышивкой, очень ненужное

Что называется сухим и шуршащим словом — саше.

А как же?

На подоконнике таз

С вишневым вареньем — «два раза прокипятить»,

В вазочке — пенки, на столе капустка собственного закваса.

Но в доме, мамаша, надо ж иметь и другие закуски...

Когда же собраться и научиться,

Хоть макароны варить правильно,

Ходить не в магазин на углу, а на рынок,

Знать, что на прошлой неделе помидоры стоили меньше на три рубля,

Шампиньоны, наоборот, подешевели (надо брать),

А мясо — в той же цене...

Перебирать его на прилавке, переворачивать,

Мгновенно проницать все подлые замыслы Продавца,

«Представляешь, он хотел мне подсунуть...»

Иногда, прям так хочется

Что-то там жарить и парить, украсить салат, перелить борщ

В фарфоровый супник с кучерявыми ручками,

И крикнуть в сторону гостиной

Обед готов!

Идите ужинать...

А еще ужасно хочется пойти в официантки,

Купить накладные ресницы,

И полное собрание сочинений Дарьи Донцовой.

Научиться ходить на каблуках

Флиртовать с посетителями,

Чтоб они больше оставляли на чай,

Говорить: "А вот попробуйте еще «карпаччо»,

Уж очень оно у нас замечательное.

Ходить в кино, копить на машину.

Бросить бармена,

Закрутить с поваром-итальянцем,

Висеть на доске почета,

Как работник, раскрутивший максимальное число лохов

На дорогое французское вино, которое, они сроду не отличат

От крымского.

Пить сколько хочешь горячего шоколада из кофе-машины,

И уже разлюбить греческий салат.

А что мы имеем на деле?

Пока только черную водолазку...

Сноб