У каждого поколения российских зрителей была своя звезда номер один: в первой половине ХХ на экране царила Любовь Орлова, дети послевоенных лет с придыханием вспоминали Элину Быстрицкую, а для тех, чье детство и юность пришлись на 1980-е и 1990-е годы, родным лицом была Инна Чурикова.

Чурикова разительно отличалась от своих предшественниц — в ее фигуре не было «сталинской» выправки, эмоциональная палитра была яркой, но неоднозначной, а ее персонажи чаще всего были лишены героического ореола. Это и было тем секретом, благодаря которому она стала символом бурной, неспокойной и переменчивой эпохи, растянувшейся на несколько десятилетий.

Показательной стала уже одна из самых ранних эпизодических ролей Чуриковой — стеснительной девушки в фильме «Я шагаю по Москве», которая, преодолев свой страх, вышла на сцену Парка культуры, чтобы принять участие в художественном конкурсе, — и победила. Однако даже после успеха в качестве «характерной» актрисы, которого она годом позже добилась благодаря сказке «Морозко», режиссеры не торопились предлагать ей большие роли.

С 1965 года Чурикова работала в Московском театре юного зрителя, где молодой девушке с необычной внешностью в основном давали «звериные» роли. Едва ли не единственным «человеческим» образом, в котором ей разрешили появится на сцене стала Баба Яга в спектакле по пьесе Евгения Шварца «Два клена».

Там ее заметил будущий муж Глеб Панфилов: «Представьте себе, я в первый раз в жизни пожалел злую колдунью. Почему я вдруг испытал эту жалость? Ведь раньше и в голову не приходило, что злой, вредной старухе можно сочувствовать», —приводит его слова Алла Гербер в книге «Инна Чурикова. Судьба и тема». В 1970 году Чурикова и Панфилов в деталях воссоздадут свою первую встречу в одной из сцен фильма «Начало», где молодой режиссер предлагает актрисе детского театра сыграть Жанну Д’Арк за ее «остроту реакции и темперамент».

Однако перед этим триумфом Чуриковой предстояла схватка с конформизмом административной машины, которая наотрез отказывалась видеть в ней потенциал главной героини. Первой серьезной битвой стал полнометражный дебют Панфилова «В огне брода нет» — о Гражданской войне. В этом фильме Чурикова сыграла санитарку поезда, которая открывает в себе талант художницы. Из-за того, что актриса отошла от советского канона, воплощая на экране героиню военного времени, фильм был запрещен к показу в Москве. Однако там, где не действовали запреты цензуры, Чурикову оценили по достоинству: «В огне брода нет» завоевал главный приз международного кинофестиваля в «Локарно» — «Золотого леопарда».

По мере того, как росла слава актрисы, увеличивалось и аппаратное давление — министр кинематографии Алексей Романов прислал на студию Горького телеграмму, в которой потребовал не снимать Чурикову в положительных ролях, так как ее внешность «не соответствует положительному облику советского героя».

Сломать этот запрет ей помог главный редактор журнала «Советский экран» Дмитрий Писаревский. Для этого он вызвал к себе в кабинет фотографа Николая Гнисюка и дал задание: «Можешь снять Инну Чурикову так красиво, чтобы все обалдели», — рассказала в интервью вдова Гнисюка, Надежда Майданская. Стильную черно-белую фотографию поместили на обложку свежего номера, после чего помешать съемкам фильма «Начало» стало уже невозможно.

История провинциальной актрисы, сыгравшей Жанну Д’Арк и покорившей мир большого кино, не только стала «началом» большого звездного пути для Чуриковой, но и сыграла важную роль в формировании нового этапа «женской темы» в советском кинематографе, расширив спектр возможностей для самовыражения сотен актрис.

В 1974 году, добившись признания в большом кино, Чурикова дебютировала на сцене театра имени Ленинского комсомола (Ленкома) в спектакле Марка Захарова «Тиль» по пьесе Григория Горина. Причем сыграла она в нем сразу трех женщин: невесту главного героя, трактирщицу и жену испанского генерала. А через два года ей досталась роль Офелии в «Гамлете» Тарковского, который сразу обрел легендарный статус в кругах советской интеллигенции.

Ее кинокарьера, тем временем, продолжала развиваться с головокружительной скоростью. Пройдя семимильными шагами путь от «эпизодической» актрисы к «характерной», а следом за этим добившись всеобщего признания в масштабах страны, уже к середине 1970-х годов она переходит на новую ступень. В отечественном кинотабеле о рангах это значило, что ее теперь все чаще будут снимать в образе матери.

В 1975 году она сыграет в фильме Панфилова «Прошу слова» председательницу Горисполкома города Златограда (сам фильм снимался во Владимире), которой приходится разрываться между решением рабочих проблем и благополучием собственной семьи. Дальше последуют роли жены барона Мюнхгаузена, «сильной женщины» Вассы Железновой, мамы главного героя фильма «Курьер» и даже Ниловны в экранизации романа Горького «Мать». Чурикова опять бросит вызов традиции — ее «мать» будет сильно отличаться от классического образа, воплощенного Верой Барановской в хрестоматийном фильме 1926 года.

Однако если в советском кинематографе высшим признанием были роли матерей, то в более консервативном по духу театре актрисе ее калибра было полагался уже монарший титул. В 1986 году, спустя десять лет после «Гамлета» Тарковского она вновь сыграла в постановке этой пьесы, однако в этот раз — в роли королевы Гертруды.

С распадом СССР и приходом нового времени эксцентрично-искренняя манера Чуриковой вновь окажется востребованной: 1990-е для не будут отмечены двумя ролями разной степени культовости — повзрослевшей Аси Клячиной в сиквеле «деревенского» хита Андрея Кончаловского 1967 года и незабываемой Прасковьи Кроликовой, приемной матери главного героя фильма Владимира Меньшова «Ширли-Мырли».

Здесь нельзя не заметить, что Меньшов, дав волю своему художественному чутью, зацементировал образ всеобщей «киноматери». Ведь «по-шестидесятнически» интернациональная концовка «Ширли-Мырли» откровенно показывает, что именно простая и бесхитростная героиня Чуриковой распорядилась судьбой многочисленного потомства своей сестры, расселившегося по всему миру. Более точной роли для актрисы, которая стала родным человеком для беспризорного перестроечного и пост-перестроечного поколений, сложно представить.

Но и в стабильные «нулевые» ее типаж оставался востребованным — именно в эти годы она сначала появилась на телеэкране сначала в роли грозной, но справедливой генеральши Епанчиной в экранизации «Идиота», а потом сыграла мать семейства Градовых в сериале по трилогии Василия Аксенова «Московская сага».

Чем дальше, тем больше сил Чурикова отдавала театру. Среди важнейших театральных событий прошлого десятилетия критики называли сразу два спектакля с ее участием, где актриса вновь предстала в образе монаршей персоны. В 2010 году она сыграла Алиенору Аквитанскую в «Аквитанской львице» Глеба Панфилова, а в 2017 году — Елизавету II в его же «Аудиенции» по пьесе Питера Моргана.

Специально для русской версии своей пьесы, построенной вокруг еженедельных встреч королевы со сменяющими друг друга британскими премьер-министрами, Морган переработал текст произведения, и добавил в нее упоминания о Юрии Гагарине, перестройке и событиях в Украине.

Однако несмотря на то, что театр стал занимать в ее жизни все больше места, в середине десятых годов Чурикова снова пришла к потерявшемуся во времени кинозрителю в привычном образе. Одной из ее последних ролей стала героиня сатирического новогоднего фильма Василия Сигарева «Страна Оз», воспитывающая великовозрастных оболтусов в зимнем Екатеринбурге. На этот раз в титрах было написано уже совсем откровенно — «мать диванных воинов».

Весь корпус работ Чуриковой доказал, что она была не просто актрисой в ремесленном понимании этого слова, а большой художницей. Своей пластикой и интонациями она стирала границы между высоким и маргинальным искусством, а в одном небольшом эпизоде могла развернуть эпическую по масштабам трагикомедию человеческой жизни. И она, как никто другой, внушала уверенность в том, что не существует никаких «обычных» людей — и в каждом из нас живет настоящее большое чудо.

www.forbes.ru