Я всегда знала, что у меня особый и уникальный ребенок. В детстве у нее было розовое платье, знаете, такое – сверху атлас, снизу – тюль. Она любила в нем ездить на своем игрушечном джипе, а я ругалась, потому что оборки платья попадали в колеса. Она никогда не играла в куклы, любила возиться с самосвалом или коляской, в ней она возила медведей.

Первые проблемы начались в детском саду. Обычно большинство мам спрашивают своих детей что они ели, что говорила воспитательница, я же спрашивала: «А ты с кем-нибудь играла или разговаривала сегодня?». И с замиранием сердца ждала ответ. Обычно она отвечала «ни с кем». Девочки не хотели с ней играть, потому что она не играла как девочка, а мальчики не брали ее в свои игры, потому что она была девочкой. Только чуть позже у нее появилась подруга, которая тоже любила притворяться собачкой, и они вместе с ней сидели под столом и лаяли.

«Подожди, вот пройдет еще немного времени, и все изменится»
В школе все только усугубилось. Дочь хорошо училась, но постоянно была напряжена. Учителя считали, что мы слишком требовательны к ней дома, я же не понимала, в чем дело. В шестом классе все вообще пошло наперекосяк. Издевательства одноклассников, постоянные мигрени, плохие оценки… Мы перевели дочь в художественную гимназию в надежде, что там творческие люди, больше свободы, и ее смогут принять. Я ждала чудо, но его не произошло.

Каждый раз, когда мне звонили из школы, я вздрагивала. Дочь часто плакала. Ее начала преследовать подруга, которая взломала ее аккаунт в социальных сетях и постоянно над ней насмехалась. Все закончилось заявлением в полицию. Снова начались мигрени, к ним присоединились инфекции. Вереница недугов и миллион врачей.

Мы стали разговаривать с ней все больше и больше, и она призналась, что чувствует себя парнем. Я не была к этому готова. И поэтому я снова и снова повторяла: «Подожди, вот пройдет еще немного времени, и все изменится». Дочь же отвечала, что ей не нравится то, что она видит в зеркале. Я пропускала эту информацию мимо ушей, списывая все на подростковый возраст.

И тогда я подумала: «Боже! Мне бы ваши проблемы»
Чтобы что-то делать, мы пошли к психологу. Меняли их как перчатки. Ребенок немного успокоился. Тогда нам и сказали, что изменить пол нельзя, пока не исполнится 18 лет. Честно говоря, я обрадовалась, подумала, что в запасе еще есть 2-3 года, все изменится.

Однажды я стояла на остановке. Был прекрасный день. Рядом со мной стояли мама с дочерью и спорили. И тогда я подумала: «Боже! Мне бы ваши проблемы». А потом я представила, что нахожусь в детской онкологии. Уверена, многие родители согласились бы поменяться со мной местами, лишь бы их ребенок был здоров. Да, не того пола, но здоров. И тогда я спросила себя: «У тебя проблемы? Расскажи о них родителям, чьи дети умирают». И в тот момент я перестала бояться, почувствовала, что все будет хорошо.

Сегодня моему ребенку 17 лет, он учится в техникуме. С юридической точки зрения он женщина и имя у него женское. До 18 лет придется с этим жить. Позже он подаст на нас в суд. В Польше, где мы живем, такие правила. Человек, желающий измениться, должен подать в суд на собственных родителей за то, что родили его не того пола. Если родители против, процесс затягивает, но мы принимаем все как есть.

«Я уже настолько привыкла к тому, что теперь у меня сын, а не дочь, что даже забыла, что раньше все было по-другому».
Пока у нас много проблем, связанных с обычными делами. Например, мой ребенок хочет пойти в бассейн, но мальчики не носят купальники, а как тогда скрыть грудь? Или раздевалка, в какую идти? Эти вещи усложняют нам жизнь.

Я уже настолько привыкла к тому, что теперь у меня сын, а не дочь, что даже забыла, что раньше все было по-другому. Для мужа все прошло намного сложнее, чем для меня. Он очень переживал и, честно говоря, я не знала, чем все это закончится для нашей семьи. Мои родители тоже спокойно приняли, что у них теперь не внучка, а внук, а вот семья мужа отвернулась от нас.

Это печально, но для меня важнее сын, чем не они.